Дон Эйри: «Now What?! — это трибьют каждому музыканту группы и самому имени Deep Purple»

12 ноября Дон Эйри вместе с Deep Purple приедет в киевский «Дворец спорта» — поддерживать новый альбом «Now What?!». В своем интервью киевским журналистам клавишник британской рок-группы рассказал не только об альбоме, но и о своих музыкальных вкусах, съемках клипа «Vincent Price», отношениях с Джоном Лордом, об одной сингапурское песне и даже — о расстояние до дома Яна Пэйса. И еще — Дон много смеялся.

— Расскажите про альбом «Now What?!». Чем он для вас отличается от других последних – «Rapture Of The Deep» и «Bananas»?

— В этот раз у нас было больше времени на подготовку. Мы осуществили две предварительных сессии записи – одну в Испании, одну в Германии. К моменту начала чистовой записи, у нас была неделя репетиций в Нэшвилле с Бобом Эзрином. Поэтому, мы действительно были абсолютно готовы. «Rapture Of The Deep» записывался в небольшой студии. В этот раз все было по-другому.

— Стив Морс написал у себя в фейсбуке, что считает «Now What?!» одним из лучших альбомов в истории группы. Вы согласны со Стивом?

— Да, это хороший альбом. Думаю, нам удалось не опустить планку.

— А какой лично ваш любимый альбом Deep Purple?

— Я очень люблю «Who Do We Think We Are». Это действительно великий альбом. Почти так же мне нравится «In Rock», но «Who Do We Think We Are» – самый лучший.

— Могли ли вы допустить в те времена, когда выходил «In Rock», что когда-нибудь станете частью Deep Purple?

— Я впервые увидел парней в студии – давным давно. Они меня тогда невероятно впечатлили, я понял, что хочу заниматься именно такой музыкой. То, что я сейчас с ними – это действительно очень странно.

— Какую песню вам больше всего нравится играть на концертах, а какую – сложнее всего?

— Любимые песни все время меняются. Сейчас мне очень нравится играть «Hard Lovin’ Man». Также, мне сейчас доставляет удовольствие Uncommon Man – она как раз из нового альбома. Что касается самой тяжелой... Действительно трудная для исполнения песня – «Fireball». Звучит она довольно просто, но клавишная партия в ней – очень сложная. Но я люблю эту песню, ее интересно играть.

— Видео к песне «Vincent Price» – достаточно необычное для хард-рок группы. Почему оно получилось именно таким?

— У нас не было такого уж большого выбора. В таких случаях ты полагаешься на креативную команду. Мы нашли отличных специалистов в Берлине. Съемки заняли буквально несколько часов, мне все очень понравилось – и идея клипа, и сам процесс. Мы ходили с перемазанными воском лицами, в костюмах. С нами снималась симпатичная девушка (смеется).

— Вы за свою карьеру добились всего, о чем подавляющее большинство музыкантов может только мечтать. Какие музыкальные мечты у вас сейчас?

— Конечно, я хочу еще кое-что сделать на фортепиано. Это мой родной инструмент и это моя небольшая амбиция. Я только что закончил работу над сольным альбомом, в котором играю на фортепиано. Пока еще, правда, не до конца знаю, что с ним делать (смеется). Но, думаю, в следующем году его уже можно будет услышать.

— Как он называется?

— «Going Home».

— На каждом концерте музыканты Deep Purple играют сольные фрагменты. В ваших соло обычно звучат украинские или русские песни, причем каждый раз разные. Как вы их выбираете?

— Обычно я спрашиваю кого-то из тех, кто живет в городе, где мы выступаем – «какую песню тут все знают, спой мне ее». Потом я записываю ее в нотах и играю.

— И вы делаете это на каждом концерте?

— Да, в любом городе, куда мы приезжаем. Недавно была забавная ситуация в отеле в Сингапуре. Я попросил сотрудника лобби спеть мне песню. Потом сразу записал ноты и он удивился – ты, мол, действительно уже ее можешь сыграть? Я ответил, что да, конечно. Он попросил, чтобы я спустился в холл и сыграл на пианино, которое там стояло. Я так и сделал, он был в восторге. Потом он меня спросил как я это делаю и я ответил, что это просто моя работа (смеется).

— Как изменилось влияние рок-групп на мировую культуру, если сравнивать сегодняшний день с 70-ми?

— Думаю, в 70-х рок-музыка играла важную роль. Особенно, в таких странах как Россия и Украина. Хард-рок объединял людей, он давал им то, ради чего стоило жить. Когда мы встречались с Президентом Медведевым – он говорил, что рок в молодости был важной частью его жизни. Сейчас все немного по-другому. В той же Британии создается невероятное количество качественной рок-музыки. И когда ее настолько много – она не может иметь такое же значение, потому что она все время рядом с тобой.

— Дон, персональный вопрос. Что вы чувствовали, когда получили приглашение заменить Джона Лорда в Deep Purple?

— Я был очень удивлен. Удивлен и восхищен.

— Вы быстро приняли решение?

— У меня вообще не было времени подумать. Мне дали день или вроде того.

— Тяжело было наладить отношения с фанами группы?

— Фаны меня хорошо приняли. Думаю, весь секрет в том, что я никогда не пытался стать Джоном. Я всегда оставался собой.

— Вы обсуждали эту ситуацию с Джоном?

— Мы всегда тепло здоровались, когда встречались, но не более. Общались всего несколько раз в жизни. У нас много общих интересов – я очень люблю Баха, Моцарта. Нам было интереснее поговорить об этом, чем о том, что я его заменил в Deep Purple. Думаю, мой основной вклад – в энтузиазме, с которым я отношусь к группе, к каждому концерту. Когда я пришел – все были шокированы уходом Джона, как музыканты – так и менеджмент. Тогда я сказал «эй, c’mon, c’mon, давайте начнем!». И по-настоящему поразительно, что это длится до сих пор. Поразительно, что мы все еще можем записывать такие альбомы как «Now What?!» – своеобразный трибьют каждому музыканту группы и самому имени Deep Purple. Это как играть за сборную Англии (смеется).

— Встречаетесь ли вы с музыкантами Deep Purple вне работы в группе?

— Нет, нет (смеется). Работа в рок-группе означает, что вы все время вместе, 24/7. И так в течение нескольких месяцев подряд. А живем мы в разных местах. Более того, только двое из нас живут в Соединенном Королевстве – я и Ян Пэйс. Между нашими домами 200 километров.

— Какую музыку вы слушаете сами?

— Я слушаю много классической музыки, фортепианной. Сейчас моя любимая запись – джаз-роковый диск Дэйва Холланда, который называется Prism. Он абсолютно прекрасен.