Jon Lord, 25 Years of Deep Purple, «Keyboards» N1, 1994 (I)

Великий клавишник легендарной группы Deep Purple нашел время для того чтобы пообщаться с нашим журналом, и ответить на множество интересных вопросов волнующих поклонников.

«Кeyboards»: Итак, мистер Лорд...

Лорд: Никаких мистеров Лордов. Просто Джон, договорились? Мы же с тобой практически ровесники, если не ошибаюсь? Сколько тебе лет?

- Сорок…

Смеется: О, так ты еще совсем зелен! Мне уже за пятьдесят перевалило! (показывает седину на висках). Хотя, у тебя, я смотрю, тоже есть седые пряди, это немного успокаивает.

- К слову о возрасте, хочу отметить, что по вашим песням этого совсем не видно. Звучание группы Deep Purple такое же, как и двадцать лет назад. Вы совершенно не изменились.

- Приятно это слышать. Вообще я полагаю, что группа снова обрела прежнюю силу. У нас случались времена простоя, когда мы ничего не создавали, или создавали плохие альбомы. Правда, по-настоящему неудачных дисков не так уж много.

- Наверно потому, что вам каждый раз удавалось вновь разжечь старый огонь?

- Да, и это удивительно. Всякий раз, когда мы теряли надежду возродить Deep Purple, что-то происходило и выяснялось, что нас еще рано списывать со счетов, мы еще повоюем. Мне кажется, то, что группа существует до сих пор, можно объяснить двумя причинами. Первая причина заключается в том, что мы никогда не приходили в студию, если не были уверены в том, что напишем хороший альбом. Мы всегда старались делать нашу работу как можно лучше, и в этом наше преимущество. Ну а вторая причина, по которой мы по-прежнему остаемся на гребне волны – это востребованность и актуальность того, что мы делаем.

- Такое про себя может сказать любая группа.

- Возможно. Но мы говорим сейчас о Deep Purple, ведь так? Я не преувеличиваю, когда говорю, что в каждый альбом мы вложили частичку своей души. Мы хотели совершенствоваться, писать все лучше и лучше. Надеюсь, нам это более или менее удавалось.

- Иными словами, вы хотели, чтобы каждый ваш новый диск был лучше предыдущего, но хуже последующего?

- Согласен, но лишь наполовину. Лучше, чем предыдущий – это так, но что касается качества последующих, то мы об этом просто не думали. Мы не знали, сколько нам еще отпущено играть вместе, и не перестанет ли группа завтра существовать. Мы жили сегодняшним днем и не думали о завтрашнем. Это была такая своеобразная защита, чтобы не сломаться. Ни для кого не секрет, что группа переживала много кризисов, умирала, а потом вновь возрождалась. Каждый раз, когда наступал очередной критический момент, я спрашивал себя (в тысячный раз, наверно), кто уйдет на этот раз? Вот почему мы трудились над очередным альбомом так, как будто он был последним.

Нам бы не хотелось, чтобы наш завершающий диск стал посмешищем. Наоборот, мы хотим, чтобы он стал самым лучшим за всю историю существования Deep Purple. Конечно, нелегко работать на пределе своих возможностей, ведь у каждого из нас бывают свои периоды творческой активности, и они не всегда совпадают по времени. Все же, я надеюсь, что в нашем арсенале завалялось не так уж много пластинок, которых мы должны стыдиться, и это радует. Сейчас, оглядываясь назад, на наши взлеты и падения, я вижу, что их было немало, и, тем не менее, мы записали много хороших вещей и наша музыка по-прежнему востребована. Вспомнились два альбома, отражающие не лучшие наши времена – «Who Do We Think We Are» (1973) и «Slaves And Masters» (1990). Они являются примером того, как не надо делать музыку (смеется).

- И все-таки один из ваших самых сильных хитов – «Woman From Tokyo» как раз является частью «Who Do We Think We Are».

- Этот так, но в целом альбом оставляет желать лучшего. Мы всегда старались добиться лучшего звучания, а многие наши песни так и не стали хитами, в лучшем случае нейтральными альбомными треками.

- Вы говорите о таких композициях, как «The Mule» с «Fireball» 1971-го?

- Я рад, что ты вспомнил эту песню – это одна из моих любимых вещей. Хотя нельзя сказать, что она исполнена в традиционном для Deep Purple стиле, и, разумеется, синглом она не стала. Порой бывает так, что вещь очень классная, но для сингла она не годится, а иной раз наоборот – композиция так себе, но для сингла подходит идеально. Удивительно, но некоторые песни живут как бы своей жизнью, сами становятся хитами или с годами начинают олицетворять собой классику. Ярчайший тому пример «Smoke On The Water». С годами эта вещь стала набирать силу, как хорошее вино. Никаких усилий мы к этому не прикладывали.

- Если фанаты на вашем концерте не услышат эту песню, вас просто казнят на месте.

- Да нас просто растерзают! (смеется)

- Наверно надоедает столько лет играть одно и то же?

- Не сказал бы. Во-первых, мы одну и ту же вещь каждый раз исполняем по-разному, а во-вторых – фанаты вправе требовать свою любимую песню.

- А Ричи Блэкмор на этот счет думает иначе.

- Ричи всегда был склонен обо всем думать иначе, чем все остальные. Такой уж наш гитарист. Он всегда был большим оригиналом, от него никогда не знаешь, чего ожидать. Иногда он убегает со сцены, и никакими силами его туда не затащишь. Я же считаю, что если ты приобрел билет, ты должен в полной мере получить то, зачем пришел. Для тех, кто посетил наш концерт впервые, было бы большим разочарованием не услышать нашу знаменитую и потому уже порядком заезженную «Smoke…». Это основная причина, по которой мы каждый раз ее играем.

А вторая причина состоит в том, что мы сами очень любим эту песню и никогда не устанем ее исполнять. Так что, пока ее хотят слушать, она будет звучать. Есть одна тема, которая меня волнует, да и не только меня, наверно. Когда мы собираемся записывать очередной альбом, то планируем достичь чего-то определенного, а когда все готово, выясняется, что то, к чему мы стремились, не достигнуто. В качестве примера могу привести «Who Do We Think We Are». При этом, когда все начиналось, наши идеи казались нам весьма интересными, но на деле они себя не оправдали. Зато этот альбом наглядно демонстрирует наше состояние на тот момент, когда мы над ним работали. У нас всех в тот период были личные проблемы.

- Ричи против всей команды?

- Так все считают, потому что у Блэкмора такой стиль. Но на самом деле не он один виноват в наших проблемах, мы все несем за это ответственность. В то время у нас вообще не ладилась работа, приходилось все делать через силу, поэтому и результат получился соответственный. По-хорошему нам следовало бы взять отпуск, но у нас не было не малейшей возможности. Мы должны были постоянно гастролировать, времени на отдых совершенно не оставалось. Возвращаясь к началу нашего разговора, должен отметить, что непотопляемые Deep Purple каждый раз восставали из пепла, чтобы в очередной раз показать людям, на что они способны. Раз за разом мы вновь принимались за очередной альбом с намерением сделать его еще лучше и еще сильней, чем были предыдущие. Вот взять, к примеру «The Battle Rages On...» – нам хотелось сделать что-то более стоящее, чем, скажем, «Slaves And Masters», который и альбомом назвать нельзя, так… одно название.

- Потому что это уже не было вашим традиционным хард-роком?

- Именно так. Я изначально был против присутствия в нашем коллективе Джо Линна Тернера. Я не могу ничего плохого о нем сказать, но как вокалист он совершенно нам не подходил. Ему бы попсу петь, а не хард-рок. Кстати, так думал не один я – никто из Deep Purple не жаждал его видеть рядом с собой, но почему-то из всех многочисленных претендентов выбор пал именно на него. До сих пор не могу понять, как так получилось. Когда мы искали Гиллану замену, единственным, с кем бы нам хотелось работать, был Джими Джеймисон из Survivor – спокойный и уравновешенный человек. Он был нашим поклонником, и с удовольствием стал бы одним из Deep Purple, но, к сожалению, он очень опасался своих менеджеров, а они были наполовину итальянцы, понимаешь, о чем я? (смеется)

- Не хочешь ли ты сказать, что они были связаны с мафией?

- Именно. Точно не могу сказать, но какое-то отношение к итальянским мафиози они, бесспорно, имели. В общем, менеджеры были против ухода Джеймисона, а Джимми, в свою очередь, не решался им противостоять. Мы долго ждали в надежде, что он согласится с нами работать, но он отказался. Мы не ожидали такого поворота и были очень разочарованы. Пришлось срочно искать подходящую кандидатуру, и мы занялись прослушиваниями. Среди многочисленных претендентов попадались хорошие вокалисты, но для нас они были слишком молодыми.

Дело в том, что Deep Purple – коллектив с уже устоявшейся историей и с немалым опытом за плечами, зеленый юнец в нашей группе сразу же занял бы самую невыгодную позицию. Он был бы попросту раздавлен более зрелыми и сильными товарищами. На сцене мы устраиваем так называемые мини-поединки, и если бы среди нас затесался музыкант, который выглядел бы слабее нас, то это бы не лучшим образом сказалось на восприятии группы. Помню, потом кто-то из нас сказал: «А почему нам не позвать Джо Линна Тернера?» А остальные спросили: «Опять этот Джо?» Они так отреагировали, потому что Тернер постоянно мелькал то тут, то там – то он пел в составе Rainbow, то куда-то пропадал, то опять возвращался. В общем, он казался товарищем ненадежным. Но, вопреки нашим ожиданием, Джо согласился прийти на прослушивание, причем, пришел без опозданий и спел отлично. Наверно, слишком длинно ответил на твой вопрос? (смеется)

- Ничего, можешь продолжать, пока пленка не кончится.

- Тогда я продолжу с твоего позволения. Буду говорить, пока не прервешь. В общем, нам нужен был вокалист, и мы его усердно искали, пока нам не попался Тернер. Мы тогда уже порядочно утомились от бесконечных прослушиваний и подумали, что раз Гиллан ушел, все равно придется кого-то брать на его место. Так почему бы не Джо? Когда же мы приступили к совместной работе, то до нас стало доходить, как мы ошиблись. Начали появляться первые нестыковки, и это сразу же отразилось на нашем альбоме «Slaves And Masters», который мы тогда записывали.

У Джо с нами очень расходились понятия о том, какой должна быть наша музыка. Он ее хотел приблизить к попсовой, а мы были против этого. Вместе с приходом этого вокалиста в группу, у нас начались большие проблемы. Роджер Гловер всеми силами старался наладить между нами контакт. То и дело он подходил то к Джо, то к одному из нас в надежде привести нас к общему знаменателю, но дело с мертвой точки не двигалось. У нас тогда была замечательная композиция, написанная Ричи Блэкмором – «Love Conquers All» (из альбома «Slaves And Masters»). Однажды вечером мы с Ричи вдвоем ее сыграли. Она такая грустная и печальная, но в то же время выдержана в нашем стиле, такого плана как «When A Blind Man Cries» (альбом «The Singles A`s & B`s») или как минорные части из «Wasted Sunsets» или «Child In Time». Это действительно серьезная вещь, мы иногда исполняем такие. И тут появляется Джо и делает из нее что-то вроде песенки для кабаре. Как вам это нравится?

- Ну, тогда вам нужен не он, а Фредди Меркьюри.

- Вот в самое яблочко. Был бы Фредди сейчас жив, он бы ее исполнил замечательно. Но такие вещи как раз в его духе, или в духе Queen, но не Deep Purple. Я все говорил: «Джо, притормози, что ты делаешь? Что ты намереваешься сделать из этой песни? Здесь все должно быть не так». Со своей стороны я прилагал все усилия к тому, чтобы задать этой композиции другое направление, я добивался более острого звучания, хотел, чтобы вещь получилась не такой «сладкой», что ли. Хотя блюзовые вещи и должны быть немного слащавыми. А что делает Джо? Он спел ее как обыкновенную кич-балладу (смеется). Работая над новым альбомом «The Battle Ranges On ...», мы хотели сделать его самым достойным, самым лучшим, ведь его выход был приурочен к нашему 25-летию. Мы были убеждены в том, что это должен быть самый настоящий Deep Purple`овский альбом, а не такое недоразумение, как «Slaves And Masters». На протяжении трех недель мы не покидали пределы нашей студии, затем был сделан перерыв на пару недель, после чего снова наступила горячка. За это время мы записали почти все инструментальные части и сделали большинство наложений.

«The Battle Ranges On ...» звучит так, как будто вы его записывали живьем в студии.

- Так и есть.

- Говорят, что вы не хотели видеть друг друга и даже записывали свои партии каждый по отдельности.

- Не верьте в эти глупости. О нас много чего говорят. В тот раз мы, наоборот, работали очень слаженно и все делали вместе за исключением нескольких гитарных и клавишных накладок.

- Вашим продюсером стал Том Панунцио. Почему на эту роль вы выбрали именно его? Он же из Калифорнии, и кардинально отличается от вас.

- На самом деле мне и самому казалось странным, что выбор пал на Тома Панунцио, но потом я об этом ни капли не пожалел. Как продюсер он нам идеально подошел. Том очень спокоен и выдержан, но в то же время тащится от рок-н-ролла. Еще он привел с собой своего звукоинженера Билла Кеннеди. Этому парню уже перевалило за тридцатник, а он, по всей видимости, хочет вечно оставаться двадцатилетним – об этом говорил его соответствующий прикид (панковская прическа, осипший от бесконечного курева голос). Ему нравилось, когда стрелки индикатора чуть ли не зашкаливало.

- Ричи тоже так нравится?

- Да, и Ричи туда же (смеется). Эти двое отлично спелись друг с другом. Билл превосходно справлялся со своими обязанностями, он действительно знает свое дело. Кроме того, была еще и классическая студия Bearsville в Вудстоке (надеюсь, ты понимаешь, что когда речь заходит о классике, имеется в виду классический рок).

- Но вы еще записывались в студии Red Rooster в Тутцинге?

- Да, кое-что мы там записали, но большая часть материала вышла из Bearsville. Там в нашем распоряжении был огромный зал, все в дереве, высота потолков метров пятнадцать. Примерно такой же зал был и в студии в Abbey Road, туда запросто можно было вместить целый оркестр. Идеальное место для записи, лучше не найдешь. Особенно подходит для насыщенного барабанного звука.

- И вы в этой шикарной студии записывали все инструменты?

- Почти все. Там действительно хорошо работалось, и мы чувствовали себя единым механизмом. Том немало сделал для нас, хотя его музыкального вклада не так много, но его не за этим и звали. Я хочу сказать, что никто не имеет права диктовать нам, как мы должны петь. Если мы сыграли хорошо, это отлично, ну а если плохо, значит плохо, но это все равно Deep Purple. Том, продюсируя все звуковые дорожки, сумел добиться цельного звучания, за это мы ему очень признательны. В этом и заключалась его задача, а за всю работу во второй сессии отвечал Роджер.

- А чем вы занимались во время второй сессии?

- Здесь мы прорабатывали вокальные партии. Это самый важный момент, по которому можно судить, насколько группа Deep Purple функциональна. Однажды вечером после первых трех недель мы сидели с Ричи вдвоем, и я заметил странное выражение в его глазах. Я прямо спросил, в чем дело. Сначала он отнекивался, а потом сказал: «Я думаю, что у нас всех есть одна большая проблема. Скажи честно, тебя же не все устраивает?» Я ответил: «Инструментальной частью я доволен, но все же что-то идет не так. Он спросил: «И что идет не так?» Что я мог ему ответить? Я понял, что мы оба думаем об одном – вся наша проблема заключалась в нашем вокалисте Джо Тернере.

- Выходит, вы до последнего момента собирались записывать альбом с Тернером?

- Да. Дело в том, что мы все понимали, что нормального альбома с этим вокалистом не получится, но никто из нас не решался указать Джо на дверь, и в этом была наша проблема. Тогда Ричи сказал: «Значит так. Как певец Джо Линн Тёрнер никого из нас не устраивает, правильно? Тогда помоги мне избавиться от него!» В тот момент до меня дошло, что Блэкмор больше не хочет быть «плохим», выставляя за дверь очередного неугодного нам музыканта. Что ж, его можно понять. Сначала я подумал, что он предложит разыскать Гиллана, но не тут-то было.

Ричи просто сказал: «Тогда нам пора снова заняться поисками подходящей кандидатуры, как считаешь?» Я тогда подумал: «О, нет! Неужели нам придется вновь через это проходить!» Как бы там ни было, я стал разговаривать с Роджером Гловером и Иэном Пэйсом: «Я полагаю, что Джо как вокалист нам не подходит. Что вы об этом думаете?» И они оба ответили: «Да, с Гилланом его не сравнить». Я лично не имею никаких претензий к Тернеру, он всегда был мне симпатичен. У него великолепные данные, но только не для Deep Purple. Он поет в совершенно ином направлении, воображает себя поп-звездой, мы же видим наши выступления в другом ракурсе, у нас с ним просто разные пути. Я от всей души желаю ему удачи, как человек и талантливый музыкант он ее достоин… Что у нас там со временем?

- Я боюсь, что если мы каждому вопросу будем уделять столько времени, то никогда не закончим. Итак, я возвращаюсь к нашему первому вопросу: что удерживает Deep Purple вместе вот уже 25 лет? А впереди нас ждет еще ряд вопросов…

- Не волнуйся, не уйду, пока не отвечу на все. Тебе ведь некуда спешить? И у меня есть время, тем более, я очень рад возможности пролить, наконец, свет на многие факты нашей биографии, которые так бессовестно искажает пресса. Я надеюсь, что это интервью выйдет в печать.

- Насчет фактов из биографии. Хотелось бы узнать подробности ваших отношений с Ричи.

- О, Ричи – это сплошное наказание (смеется). С ним действительно сложно, и так считаю не я один.

- А как обстоят дела на сегодняшний день?

- В последнее время мы, наконец, стали лучше понимать друг друга, стали более терпимыми, что ли.

- Когда же произошел поворотный момент?

- В 1984-м году, когда мы воссоздали группу. «Perfect Strangers» стал нашим испытанием, и мы с ним успешно справились. Мы через многое прошли, и сегодня нас связывает крепкая дружба. Возможно, мы повзрослели, набили шишек, набрались, так сказать, ума. Когда все начиналось, мы были совсем молодыми, каждый со своими амбициями, и наша музыка превращалась в поле битвы. Сейчас, оглядываясь назад, я начинаю понимать, что мы действительно воевали друг с другом на сцене, боролись за первенство, и никто не хотел идти на компромисс. Иногда после концерта у меня сердце буквально выскакивало из груди, и я реально хотел все послать к чертям. Поэтому сейчас после каждого нашего выступления я расслабляюсь у себя в номере под классическую музыку – она мне помогает абстрагироваться и прийти в себя. Если хочешь, после концерта приходи за кулисы, я тебе покажу кассеты, которые всегда при мне – Моцарт, Бетховен, Чайковский, Шуберт. Без музыки этих великих композиторов я бы давно уже протянул ноги. Но мне нравятся и другие вещи – Eagles, Miles Davis и Led Zeppelin. От Eagles я вообще фанатею.

- Эта музыка помогает тебе одерживать победу над Ричи?

- На самом деле Ричи – большой поклонник классических произведений, но на сцене он строит из себя эдакого крутого парня (смеется). Каждый наш выход к зрителям – это всегда скрытое соперничество.

- Противопоставление классики и хард-рока?

- Мы долго соревновались друг с другом, и результат наших распрей был весьма интересным, не так ли?

- Как союз Ричарда Бертона с Лиз Тэйлор – вместе им было сложно и друг без друга они не могли.

- Это ты очень точно подметил. Когда ты осознаешь, что придется как-то находить общий язык, налаживать отношения с человеком, который не хочет идти на компромисс, и к тому же полон амбиций – это задача не из легких. Но нас связывала вместе общая работа, и мы были вынуждены как-то сосуществовать в группе. Хотя Гиллану пришлось гораздо трудней в этом плане, эти двое вообще не могли договориться друг с другом. Некоторые склонны думать, что мы расстались на почве музыкальных разногласий – это полная ерунда. Эта красивая фраза хороша для прессы, но что до нас – мы разошлись из-за личных конфликтов. Все мы, участники Deep Purple являемся эгоистами до мозга костей, может в этом и заключается наша проблема. Знаешь, на начальном этапе нашего знакомства мы вообще друг друга не переваривали, но в то же время осознавали, что пока мы держимся вместе, мы можем чего-то добиться. Взаимопонимание достигалось путем нахождения компромиссов, а это не всегда легко давалось, особенно мне, Ричи и Гиллану.

- А что же Пэйс и Гловер?

- Пэйс в наши разборки не встревал, и это было очень благоразумно, а бедный Роджер всегда старался всех помирить. В конце концов, Ричи становился козлом отпущения. Сейчас я понимаю, что это было к лучшему, потому что он из всех нас был самой сильной фигурой. Он задавал тон Deep Purple. Он всегда твердо верил, что то, чего он хочет добиться и есть самый оптимальный вариант. Мы были вынуждены с ним соглашаться, даже если видели, что он перегибает палку. Нам ничего другого просто не оставалось.

- Если не ошибаюсь, состав Deep Purple менялся семь раз?

- Да, и из них было три повтора.

- Ваш сегодняшний состав и есть тот самый «классический», как говорят? Интересно, почему именно этот состав Deep Purple принято считать таковым?

- Дело в том, что именно в этом составе мы выпустили самые лучшие альбомы. Все, что записывалось без Гиллана, было уже не то. Кстати, когда он только пришел к нам, то изначально ему было трудно вписаться в наш ансамбль. У него сильный голос, и сперва он не знал, что с ним делать. Лишь со временем Иэн нашел свое место в коллективе и выработал свой собственный стиль. Он интересно сочетает лирику с непредсказуемостью и силой. Должен отметить, что Роджер Гловер является, своего рода, связующим звеном между вокальными возможностями Гиллана и всеми нами. Он своей игрой как бы способствует лучшему пониманию образа Иэна. Наверно как-то запутано объяснил. Понимаешь, своим пением наш вокалист порой запускает какие-то экстремальные идеи просто для того, чтобы посмотреть, суждено ли им подняться или умереть. Так вот, Роджер своей игрой может их оживить, или наоборот, позволить им погибнуть. Дело в том, что никто из нас не играет в том направлении, куда гнет Иэн. Никто, кроме Гловера! Роджер служит проводником между нами и Гилланом. Вот так интересно получается, своеобразная зависимость друг от друга. На то мы и команда!

- Действительно интересно. Выходит, что вы нуждаетесь друг в друге, вы все в одной упряжке. Вот взять хотя бы Гловера и Пэйса – вдвоем они образуют отличную ритм-секцию, настолько слаженно работают.

- Не спорю, эти двое отлично дополняют друг друга. Они даже не смотрят друг на друга во время игры, но при этом каждый из них чутко реагирует на смену движения или изменение ритма другого. Наверно из всего этого и складывается понятие «команда». Вообще я считаю, что роль Гловера в нашей группе недооценивается. Он больше, чем просто басист, он сплачивает нас всех вместе, сглаживает острые углы, всеми силами пытается примирять враждующие стороны. Кроме того у него отлично получается работать с текстами.

- Кстати, в оформлении ваших дисков нигде не фигурирует, что автором большинства ваших песен является Гловер.

- Основная часть стихов – его рук дело. Он же писал тексты для альбома «The Batlle Rages On».

- А для вас имеет значение, какой смысл Роджер вкладывает в слова? Остальные участники группы принимают участие в разработки идей или вы предоставляете ему полную свободу действий?

- Бесспорно, слова должны сочетаться с музыкой, для которой они предназначены. С этим у Роджера все в порядке.

- А как насчет смысла?

- Насчет этого могу сказать одно – в хард-роке и хэви-метал на первом месте, прежде всего, музыка, именно в ней и заключается основной смысл. Никто не ожидает, что наши песни будут нести политическую или социальную смысловую нагрузку, как бывает в блюзе или в фолке. Музыка является нашим главным стержнем, а слова лишь ее украшают.

- Как думаешь, можешь ли ты в 1993-м году посредством Deep Purple создать такую музыку, которую станут связывать с именем Джона Лорда и которая станет твоим посланием людям? Я имею в виду твою страсть к классическим произведениям.

- Надеюсь на это.

- «Anya» из «The Battle Rages On...» можно считать одной из таких вещей? В ней есть весьма «классические» моменты (я говорю об intro и «outro»).

- Думаю, да, хотя над вступлением я работал, когда композиция была уже полностью готова. Когда мы закончили инструментальную часть, нам показалось, что чего-то не хватает. Мы с Ричи подумали, что начало и концовка оставляют желать лучшего.

- Классические вставки как нельзя лучше подходят для оформления таких произведений.

- Да, мы это поняли уже давно. Нам уже случалось раньше создавать что-то подобное. В этот раз мы с Ричи написали свои пробные варианты, которые потом скомпоновали, и результат нас порадовал.

- Мне кажется, что существуют два вида вступления к таким песням, которые в корне отличаются друг от друга. В первом случает intro как бы предвосхищает дальнейшее развитие событий, задает направление, примерно как мощный гитарный рифф в «Smoke On The Water». Во втором случае песня уже «поставлена», осталось только достойно ее оформить. Эта вещь уже не определяется вступлением, она сама может рассказать о себе. Начало и финал служат лишь ее рамкой.

- Это действительно так.

- Я полагаю, что вы больше пользуетесь вторым способом, ведь в вашем репертуаре часто можно встретить сочетание принципиально разных вещей. Согласись, что хард-рок и классическую музыку с трудом можно представить в одной композиции. Но ваша тяжеловесная песня отлично уместилась между классическими intro и «outro».

- Это так, но должен сказать, что тут ты наступил на нашу наболевшую мозоль (смеется). Дело в том, что в идеале надо бы уметь сочетать и то и другое, но у Deep Purple всегда все с ног на голову. То есть, когда песня уже готова, мы начинаем думать, подходит ли вступление или окончание. Часто приходится переделывать начало или конец, потому что мы видим, что сама песня неплоха, а вот ее обрамление могло быть и лучше.

- Насчет концовки, наверно fadeout был бы в этом случае самым оптимальным вариантом?

- Так только кажется на первый взгляд. Я вообще не приветствую fadeout`ы. Это просто замена настоящего финала, только и всего. Лично я против этого. А придумывать все равно придется, от этого никуда не деться. В общем, наша концепция такова: вначале создаем intro, затем приступаем к работе над самой песней, завершающейся выразительным аккордом, который становится последним штрихом.